Часть 2:

 

 

Ленин в работе «Государство и революция», основываясь на трудах Маркса и Энгельса, показал, что пролетарская революция должна разрушить, сломать буржуазное государство, заменить армию, полицию, отряды чиновников вооружёнными рабочими. Причём, Ленин не говорил о какой-то конкретной стране. Он говорил о любой буржуазной стране, в которой происходит пролетарская революция.

   В теории всё было предельно ясно. Но осуществить задуманное на практике оказалось гораздо сложнее.

   Второй съезд Советов провозгласил о свержении буржуазного правительства и о переходе всей полноты власти в центре и на местах в руки Советов Рабочих и Солдатских депутатов. То есть на смену буржуазному государству к управлению пришли сами трудящиеся. А это, по учению классиков марксизма, уже не государство, это уже полугосударство.

  Но съезд передал свою власть постоянным органам – Всероссийскому Центральному Исполнительному Комитету (ВЦИК) и подотчётному ему правительству – Совету Народных Комиссаров (СНК). А эти последние для исполнения своих функций по управлению теперь уже пролетарским полугосударством должны были иметь какой-то хотя бы минимальный аппарат, то есть людей, на первых порах хотя бы принимающих информацию от низовых структур и передающих вниз распоряжения и узаконения центральных органов.

   Другими словами, пролетарское государство должно было обзавестись советскими служащими, которые занимались бы исключительно функциями управления и именно за это получали бы свою заработную плату. То есть обзавестись теми же чиновниками, только стоящими на службе уже у другого государства, советского.

   Из каких же слоёв рекрутировались советские служащие?

   Во ВЦИКе, Совнаркоме, в Московском, Петроградском Советах, исполкомах крупных областных центров руководящие должности занимали видные члены партии большевиков, «рыцари без страха и упрёка», прошедшие подполье, тюрьмы, ссылки и каторги. В сельских и городских Советах, в исполкомах волостей, уездов и губерний к руководству пришли рабочие, как члены партии большевиков, так и беспартийные.

   Чтобы советские служащие не превращались в чиновников-бюро-кратов в Конституции РСФСР, принятой в июле 1918 года, предусматривались соответствующие меры: перевыборы в местные Советы проводились каждые три месяца, любого депутата можно было в любое время отозвать.

  Аналогичные меры были записаны а программе ВКП(б), принятой в марте 1919 г. В ней шла речь о выборности судей, о плате всем чиновникам на уровне хорошего рабочего и т.п.

  Но всё это касалось в основном депутатов и делегатов съездов. А советские служащие оседали в различных отделах и оставались на своих местах даже тогда, когда депутатов переизбирали. Ленин позднее говорил, что Советская власть вынуждена была принять на службу сотни тысяч старых специалистов царских времён, зачастую ярых противников Советской власти.

   Вот эти-то несменяемые специалисты, как прошлые, царские, так и новые, советские, – и делали погоду!

   Здесь начало начал! Отсюда идут истоки бюрократизации советского общества. Именно бюрократизация не отдельных чиновников, а всей системы управления посредством освобождённых лиц, получающих свою зарплату исключительно за исполнение должностей по управлению.

   Гражданская война способствовала укреплению бюрократизма и в органах советской власти, и в партии, и в общественных организациях. В прифронтовой полосе выборы в Советы не проводились, вместо этого назначались ревкомы. Вместо выборов судей назначались ревтрибуналы.  

   Партия строилась по типу военной организации: вместо выборов – кооптации; постоянные партмобилизации; резко повышалась роль центра, а роль нижестоящих организаций и первичек сводилась к беспрекословному выполнению решений свыше («приказы не обсуждаются, а выполняются»); в декабре 1919 г. появляются освобождённые секретари обкомов партии – партийные чиновники, будущая партноменклатура.

   Размывался и фабрично-заводской пролетариат. На фронты гражданской войны и в управленческий аппарат в первую очередь направляли рабочих-партийцев. На рабочих местах их заменяли выходцы из деревни.

   По окончании гражданской войны была демобилизована пяти миллионная Красная Армия. Вчерашние красные командиры и политработники пополняли управленческий аппарат в народном хозяйстве и в самой партии. Они привносили с собой армейский дух, методы приказов и команд. Демократический централизм давал крен в сторону централизма, демократия отходила на задний план. Начинал торжествовать централизм бюрократический.

  

   В 1922 г. Ленин, поправившись после первого приступа болезни, ужаснулся засилью бюрократизма в государственных органах и партии. Он говорил, что Советская власть держится тончайшим слоем старой гвардии большевиков, что достаточно расколу в этом слое и может произойти непоправимое.

  Ленин предупреждал, что к правящей партии стремятся примазаться кулаки, нэпманы и белогвардейцы. Поэтому рекомендовал почистить партию примерно до ста тысяч человек.

   Вместо этого сокращения партийная бюрократия, уже значительно окрепшая к тому времени, после смерти Ленина, объявила ленинский призыв в партию. Партия пополнилась несколькими сотнями тысяч за счёт крестьян и молодых рабочих, которые вчера тоже были крестьянами.  

   Тончайший слой старой гвардии стал ещё тоньше.

   Бюрократия всё меньше и меньше считалась с низовыми организациями. Партийные съезды и конференции, конгрессы Коминтерна, Профинтерна, Коммунистического Интернационала молодёжи (КИМ) проводились всё реже и реже.

   Колхозы, не успев ещё создаться, тут же начинали бюрократизироваться. В уже приводимом нами постановлении СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 19 апреля 1938 г. речь идёт о том, что нередки случаи, когда исключение из колхоза производится правлением колхоза или даже одним председателем, в то время, как это решение должно приниматься общим собранием артели. Правления колхозов, не считаясь с мнением общего собрания, увеличивают затраты на административно-хозяйственное управление, не считаются с утверждённой сметой, самовольно передвигают средства из одной статьи в другую и т.п. («КПСС в резолюциях…», т.7, с. 24-26).

   Всё это говорит о том, что колхозная бюрократия изначально подмяла под себя трудящиеся массы.

   Но точно также поступала бюрократия на самых верхних этажах иерархии. Вместо того, чтобы поступить по-социалистически, передать решение того или иного вопроса вниз, самим массам, бюрократия вводила дополнительную должность, например, второго секретаря райкома и обкома, который становился подгонялой.

   Если проследить по 15-ти томному изданию «КПСС в резолюциях…» принятие тех или иных решений на общегосударственном уровне, то мы увидим, что, начиная с 1930-х годов, решения зачастую принимаются не пленумом ЦК, а аппаратом ЦК, без собрания пленума.

  Но что представляет собой аппарат ЦК? Это чисто бюрократический орган. Партийные чиновники, которые получали зарплату исключительно за выполнение своих управленческих функций, не будучи членами ЦК, выступали от его имени, подменяли ЦК.

  Если в первые годы после революции в ЦК было только два отдела (Агитпроп и Орготдел, который занимался учётом и распределением кадров), то уже к концу 30-х годов имелось множество отраслевых отделов, которые курировали деятельность соответствующих наркоматов СССР, стояли над ними соответствующей надстройкой. В брежневские годы счёт отделам ЦК шёл уже на десятки. Но начало было положено в довоенные годы.

   Ленин часто говорил, что социализм – это творчество самих масс.

   Вместо этого бюрократия партийных, советских, профсоюзных органов, общественных организаций плодила и воспроизводила самое себя.

   В годы первых пятилеток в города из деревень переместились десятки миллионов людей. Они в большинстве своём стали рабочими. Но это только по названию. Тысячами нитей они были связаны со своими семьями, со своими деревнями, жили интересами своей деревни, сохраняли крестьянскую психологию тружеников, с одной стороны, и вчерашних мелких собственников, с другой. Для выработки пролетарской психологии требуются несколько поколений, столетия, но никак ни десяток лет.

  Наиболее передовые рабочие, стахановцы, пополняли ряды ВКП(б). Но по большому счёту, – это тоже были вчерашние крестьяне.

  В годы Великой Отечественной войны Советская Армия также пополнялась в первую очередь за счёт колхозного крестьянства. Самые храбрые из них получали боевые награды, многие опять же становились членами партии.

  После окончания войны повторилась та же ситуация, как и после гражданской войны: сотни тысяч командиров взводов, рот и батальонов заняли различные руководящие должности, как в городе, так и в деревне, как на хозяйственной работе, так и в партии. И опять же привнесли в повседневную жизнь методы армейских команд и приказов. (Ярким примером может быть образ председателя в исполнении Михаила Ульянова из кинофильма с одноимённым названием).

  Колхозное крестьянство в СССР до середины 50-х годов выживало, в основном, за счёт приусадебных хозяйств, домашнего подворья. К колхозной собственности, к работе в колхозе относились как к чему-то чужому, казённому, «обязаловке».

  Жизнь со своего огорода, продажа излишков продуктов на рынке (мелкотоварное производство) колхозником (а не только единоличником) воспринималась как естественное состояние. А поскольку рабочий класс России, а затем и СССР усиленно и ускоренными методами пополнялся за счёт крестьянства, – постольку можно говорить, что крестьянство поглотило собой рабочий класс, переварило его внутри себя, переделало его психологию по своему образу и подобию.

   Произошло окрестьянивание рабочего класса и его партии.

  Да, советские рабочие проживали в городах, работали на шахтах, фабриках и заводах, но по своей глубинной сущности это были полукрестьяне с соответствующими мелкособственническими взглядами.

  Соответственно и партия, представляющая этот класс, формально продолжавшая считаться партией рабочего класса, по своему миросозерцанию, идейной закалке, марксистскому образованию, к 1953 году была уже далеко не той партией, которая в 1917 г. шла на штурм капитализма.

  С 1961 г., став «партией всего народа», КПСС уже официально перестала быть рабочей партией. Она уже стояла на точке зрения полукрестьянина, на точке зрения мелкотоварного производства.

  Бывшая РСДРП стала крестьянской партией.

  Говоря в своём Завещании о том, что наша партия опирается на два класса, Ленин тем самым молчаливо признавал, что ВКП(б) уже есть не чисто пролетарская партия.

  Но Ленин видел только начало процесса. Дальнейшего перерождения партии, гибели своих соратников, роспуска своего детища – Коминтерна, гибели страны Советов, к своему счастью, ему увидеть не довелось.

 

  Вот, на наш взгляд, ответ, почему КПСС, с хрущёвских времён особенно, так легко поддерживала все поползновения в сторону мелкотоварного производства, так легко на теоретическом уровне отказалась от лозунга диктатуры пролетариата. Фактический же отказ от диктатуры пролетариата, откат на практике, также начался с первых дней советской власти под напором мелкобуржуазной стихии. Но об этом несколько ниже.

 

  3. Какое же общество было построено в СССР к 1936 году?

  В рассматриваемой нами книге «Диктатура пролетариата» Каутский говорит:

  «Повсюду следует ожидать фискальных» (т.е. казённых, касающихся интересов государственной казны – БГ) «монополий. Но это свидетельствует о том, что государственное хозяйство еще не социализм. Будет ли это хозяйство социалистическим, или нет — все зависит от характера государства»,
   Итак, будет ли государственное хозяйство социалистическим, или не будет – всё это зависит от характера государства. Но именно этот вопрос годом ранее, в сентябре 1917 г., Ленин уже рассматривал в работе «Грозящая катастрофа и как с ней бороться»:

  «… то, что немецкие Плехановы (Шейдеман, Ленч и др.) называют «военным социализмом», на деле есть военно-государственный монополистический капитализм…»

  Ну, а попробуйте подставить вместо… помещичье капиталистического государства государство революционно-демократическое…? Вы увидите, что государственно-монополистический капитализм при действительно революционно-демократическом государстве неминуемо, неизбежно означает шаг и шаги к социализму!

  Ибо если крупнейшее капиталистическое предприятие становится монополией, значит оно обслуживает весь народ. Если оно стало государственной монополией, значит государство (т.е. вооружённая организация населения, рабочих и крестьян, в первую голову, при условии революционного демократизма) – государство направляет всё предприятие – в чьих интересах?

  – либо в интересах помещиков и капиталистов; тогда мы получаем не революционно-демократическое, а реакционно-бюрократическое государство, империалистскую республику,

  – либо в интересах революционной демократии; тогда это и есть шаг к социализму.

   Империалистская война есть канун социалистической революции. И это не только потому, что война своими ужасами порождает пролетарское восстание, – никакое восстание не создаст социализма, если он не созрел экономически, – а потому, что государственно-монополистический капитализм есть полнейшая материальная подготовка социализма, есть преддверие его, есть та ступенька исторической лестницы, между которой (ступенькой) и ступенькой, называемой социализмом, никаких промежуточных ступеней нет». ПСС, т. 34, с. 191-193

  Здесь мы видим, как Ленин показывает явление в развитии: крупное капиталистическое предприятие становится монополией и обслуживает весь народ. Если это предприятие стало государственной монополией, а на смену помещичье-капиталистическому государству пришло государство революционно-демократическое («т.е. вооружённая организация населения, рабочих и крестьян, в первую голову, при условии революционного демократизма»), то это последнее может направлять государственно-монополистическое предприятие – в интересах тех или иных классов. Каких?
   Далее развитие (речь идёт о сентябре 1917 г.) может пойти по разным вариантам, и всё будет зависеть от характера государства:
1. Если государственно-монополистическое предприятие будет направляться в интересах помещиков и капиталистов, тогда и государство будет не революционно-демократическим, а реакционно-бюрократическим, империалистической республикой. (Наподобие Украины и России образца 2013 г.). Или же можно сказать иначе: если революционно-демократическое государство будет откатываться назад, к реакционно-бюрократическому государству, то это последнее будет направлять государственно-монополистическое предприятие в интересах помещиков и капиталистов.
2. И наоборот: если государственно-монополистическое предприятие будет направляться в интересах революционной демократии – тогда это и будет шагом к социализму. Или же сказать иначе: если власть будет принадлежать революционной демократии (вооружённым рабочим и крестьянам), то государство будет стремиться направлять государственно-монополистическое предприятие на пользу всему народу. Это и будет шагами в направлении социализма.

  Каким же путём пошло развитие после Октябрьской революции?
  Жизнь показала, что в крестьянской стране диктатура пролетариата не могла долго продержаться без союза с крестьянством. Приходилось маневрировать, вначале идти на союз со всем крестьянством (10 января в Таврическом дворце открылся III Всероссийский съезд Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. 13 января к нему присоединились делегаты III Всероссийского съезда Советов крестьянских депутатов. При открытии этого объединённого съезда Я.М. Свердлов сказал: «… Перед нами один из важнейших вопросов: строительство новой грядущей жизни и создание всероссийской власти. Мы должны здесь окончательно решить, будет ли эта власть иметь какую-либо связь с буржуазным строем, или окончательно и бесповоротно установится диктатура рабочих и крестьян»). (См. об этом: История КПСС, в 7 томах, том третий, книга первая. М. 1967, с. 499-508).

  С лета 1918 г. пришлось перенести опору на беднейшее крестьянство и образовывать комбеды. Затем сливать комбеды с сельскими Советами. В городе пришлось соединять фабзавкомы с профсоюзными комитетами, а эти последние через некоторое время лишить права на забастовки, лишить права контроля за администрацией предприятий. Партийно-государственная бюрократия отодвинула профсоюзы на задворки, передав им вопросы соцкультбыта, и начисто предав забвению ленинское положение Второй программы партии о том, что «профессиональные союзы должны прийти к фактическому сосредоточению в своих руках всего управления всем народным хозяйством как единым хозяйственным целым». (ПСС, т. 38, с. 435)
  

  Под давлением крестьянских восстаний (Тамбов, Ярославль и др.) и особенно Кронштадтского мятежа была принята новая экономическая политика, допускавшая элементы капитализма в стране. Это было очередным откатом от диктатуры пролетариата назад к революционной демократии.
   Но что представляет собой диктатура рабочих и крестьян, о чём говорил Свердлов на III Объединённом съезде Советов?
   Это и есть ничто иное, как государство революционно-демократическое, о котором Ленин говорил в работе «Грозящая катастрофа…». Теперь сущность государственно-монополистических предприятий всецело зависела от характера государства. Не требует особых доказательств тот факт, что в последствии экономика СССР была представлена громадными государственными монополиями: Уралмаш, Магнитогорский металлургический комбинат, ГАЗ, Россельмаш, Атоммаш, АвтоВАЗ и т.д. и т.п.
   Были ли эти монополии «предприятиями последовательно социалистического типа»? Вот вопрос вопросов.
   Если следовать логике Ленина в том, что сущность предприятия определяется характером государства, а, начиная с 1920-х годов, советское государство всё более и более бюрократизировалось, – то отсюда мы делаем вывод о том, что в этом случае государство направляет предприятие на службу в первую очередь самой бюрократии. Но массам продолжают внушать, что всё делается на благо всего народа.  

  Но ведь и Карл Каутский в выше приведенной цитате говорил то же самое, что «следует ожидать фискальных монополий», что «государственное хозяйство ещё не социализм. Будет ли это хозяйство социалистическим, или нет – всё зависит от характера государства».

   Сколь угодно можно ругать Каутского всякими словами. Но ему не откажешь в научном анализе экономических интересов тех или иных классов, расстановки классовых сил. И сегодня, 95 лет спустя после того, как Каутским была написана его работа, пусть каждый читатель самостоятельно задумается, насколько был он прав в 1918 г, прозорлив, или, наоборот, неправ. Каждому предоставляется возможность опровергнуть приведенные выше его высказывания.

 

  Б.П. Курашвили в книге «Историческая логика сталинизма», считает, что к концу 40-х – началу 50-х годов «переходное состояние на пути превращения капитализма в социализм к этому времени было позади. А впереди – реконструкция построенного в «диких» условиях примитивного социализма».

  Он предупреждает, что нельзя смешивать понятие переходности и зрелости общественного строя. Переходность, по его мнению, кончается тогда, когда общественно-экономическая формация расстаётся с многоукладностью. Переходный период, полагает он, закончился у нас с ликвидацией частной (частнокапиталистической) собственности и, следовательно, многоукладности.

  Б. Курашвили полагает, что многоукладность у нас была преодолена к середине 30-х годов. И он даёт такое определение:

  «Да, социализм был примитивным, недемократичным, негуманным, общественная собственность приобрела форму государственно-бюрократической. Но с ликвидацией частной собственности переходный период всё равно закончился». Стр. 14-15 названной книги

 

  Отсюда можно сделать два вывода: во-первых, если некий общественный строй является примитивным, недемократичным, негуманным, а собственность стала государственно-бюрократической, то под определение социалистического такое общество никак не подходит. Вернее, назвать можно как угодно, но суть от этого не меняется.

  Во-вторых, перерождение этого общества началось не с прихода Хрущёва, а гораздо раньше, со времён примитивизма, недемократичности, негуманности, бюрократизации и т.д., то есть с 20-х годов.

  Тот строй, который в 1936 году назвали социализмом, некоторые называют государственным (читай, бюрократическим) социализмом. А этот последний существенно отличается от того научного социализма, каким он представлялся основоположников марксизма. И тут мы вынуждены отослать Л. Прибыткову к работе Энгельса «К критике проекта социал-демократической программы 1891 года».

   В Эрфуртской программе 1891 г. сохранилось следующее положение: «Социал-демократическая партия не имеет ничего общего с так называемым государственным социализмом, системой огосударствления в фискальных целях, которая ставит государство на место частного предпринимателя и тем самым объединяет в одних руках силу экономической эксплуатации и политического угнетения рабочего».

  Энгельс скрупулёзно вносил свои поправки в проект, вплоть до ненужности соединительного союза «и», там, где он (союз) не нужен. Но выше приведенное положение о несовместимости программы социал-демократов с системой огосударствления – оставил без изменения.

  Более того, Энгельс писал: «К нашему удовлетворению, марксова критика одержала полную победу». См. Маркс и Энгельс. Соч. Издание второе, т.22, стр. 235, 623

  А ведь это существенный момент: немецкие социал-демократы (и Энгельс вместе с ними) считали в 1891 году, то есть за 100 лет до 1991 года, до распада СССР, что возможен некий государственный социализм, предостерегали от него.

  Этот государственный социализм другие называют государственным капитализмом, третьи – бюрократическим социализмом, четвёртые – казарменным социализмом и т.п.

  Мы, в свою очередь, полагаем, что следовало бы говорить о переходном периоде, о продвижении к «низшей фазе коммунистического общества». Этот термин употреблял Маркс в своей «Критике Готской программы».

   Сегодня мы видим, что речь идёт не о названии, а о сути.

   Если отталкиваться от ленинского выражения о том, что социализм есть творчество самих масс, и если бы это в СССР соответствовало действительности, тогда такой социализм был бы непобедим. Тогда в 1991 году на защиту своего социализма на улицы вышли бы миллионы людей, и никакой переворот был бы невозможен.

   Однако, они не вышли. Более того, не только радовались акционированию, что-де они станут сами хозяевами, – а говорили, что нам безразлично, будь то социализм или капитализм, лишь бы платили гроши. Следовательно, общественный строй, существовавший в СССР как в довоенные, так и в послевоенные годы, рабочие своим не считали. Не редко относились к этому строю как к чему-то чуждому, казённому («всё вокруг колхозное – всё вокруг моё»).

 

            4. О деятельности Коминтерна

 

  ВКП(б) изначально была ведущей партией Коминтерна. После Ленина командно-бюрократические методы работы, присущие ВКП(б), стали переноситься на остальные секции Коминтерна. Бюрократическая верхушка всё меньше считалась с низовыми организациями. Если в свои первые годы Коминтерн ежегодно собирался на свои Конгрессы, то в последствии они стали проводиться всё реже и реже. Достаточно сказать, что шестой Конгресс проходил через четыре года после предыдущего, а седьмой (и последний) Конгресс проводился уже через целых семь лет. И это несмотря на то, что вопросов для обсуждения было более, чем предостаточно.

   Возьмём один из главнейших. К концу 1938 и началу 1939 гг. уже было ясно, что новой мировой войны избежать не удастся. Войны, которая для империалистов была бы выходом из затянувшегося экономического кризиса.

   Ранее, 30 лет назад, в аналогичной ситуации, дорожка уже была проторена Вторым Интернационалом: Штутгартский (1907 г.), Базельский (1912 г.) конгрессы принимали соответствующие постановления о выступлениях социал-демократических партий против возможной войны путём голосования в парламентах против военных кредитов.

   Но, как известно, в 1914 году с началом войны партии II Интернационала отказались от своих предыдущих решений, проголосовали за военные кредиты, перешли на позиции социал-шовинизма, на позиции защиты своего отечества, то есть на позиции классового мира со своей национальной буржуазией.

   Сформированная 4 сентября 1915 по инициативе В.И. Ленина Циммервальдская левая, в состав которой вошли: В. И. Ленин, Г. Е. Зиновьев (делегаты ЦК РСДРП), Я. А. Берзин (от ЦК Социал-демократии Латышского края), Ю. Борхардт (представитель группы Интернациональные социалисты Германии), Ф. Платтен (Швейцария), К. Радек (представитель Краевого правления Социал-демократии королевства Польского и Литвы), К. Хёглунд (Швеция) и Т. Нерман (Норвегия), – выступила за «превращение империалистической войны в войну гражданскую» и организационный разрыв с большинством II Интернационала.

  В ситуации, сложившейся к началу 1939 года, Коминтерн на своём конгрессе, будь он созван, мог бы поступить так же, как поступила Циммервальдская левая, а именно, призвать Коммунистические партии выступить в своих странах за «превращение империалистической войны в войну гражданскую». Понятно, что эти партии подверглись бы таким же гонениям, как и фракция большевиков в IV Государственной думе. Но это была бы классовая позиция, выражающая интересы мирового пролетариата.

   Однако, к 1939 году Коминтерн уже был не тот, что в момент своего создания. Он выражал интересы правящей партийной бюрократии, а не партийных низов. Поэтому никаких конгрессов не созывалось, а сам Коминтерн был распущен в мае 1943 года.

  1 сентября 1939 года (за два года до начала Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.) началась Вторая мировая война. В этот день Германия объявляет войну Польше, а 3 сентября Англия и Франция объявляют войну Германии. Причины Второй мировой войны были те же самые, что и Первой мировой: одни империалистические хищники, переживающие упадок (Англия и Франция) пытались отстоять свое положение в Европе и свои колонии. Восходящие империалистические хищники (Германия, Япония, США), бурно развивающимся производительным силам которых давно уже было тесно в рамках своих национальных границ, пытались изменить существующее положение вещей на мировом рынке в свою пользу.

 

  Сегодня, в 2013 году, из деятельности Циммервальдской левой можно было бы извлечь ещё один полезный урок.

  Дело в том, что большинство участников Циммервальдской конференции провалило проект левых, выступило против разрыва со II Интернационалом и лозунга «поражения своего правительства».

  В итоге Циммервальдская левая проголосовала за манифест, одобренный большинством, отметив в особом заявлении недоговоренность, непоследовательность манифеста и мотивы своего голосования за него. Вместе с тем Циммервальдская левая заявила, что, оставаясь в общем объединении, она будет вести самостоятельную работу в международном масштабе и пропагандировать свои взгляды. Она избрала свой руководящий орган — бюро, в состав которого вошли В. И. Ленин, Г. Е. Зиновьев и К. Радек.

   Действуя внутри Циммервальдского объединения, Циммервальдская левая критиковала непоследовательную политику его большинства. К началу 1917, после того, как правое крыло объединения во главе с Робертом Гримом в результате дрейфа вправо сомкнулось с «социал-шовинистами», Ленин поставил перед левыми вопрос о разрыве с Циммервальдским объединением, что в тот момент не было поддержано.  

   В 1919 на основе Циммервальдской левой и был создан III Интернационал.

 

  Сегодня, в 2013 году, группа восьми партий, подписавших 6 апреля на Римской встрече Совместное Заявление, могла бы на своей предстоящей 15-ой встрече в ноябре 2013 г. выступить с проектом резолюции о возрождении Коминтерна на основании 20 условий, разработанных в своё время Лениным. При этом, «восьмёрка», как и Циммервальдская левая, могла бы оставаться внутри движения Коммунистических и рабочих партий, критикуя последнее за отступление от идей пролетарского интернационализма, от задач выполнения пролетариатом своей всемирно-исторической миссии.

 

                                                ***

   Автор этих строк является убеждённым сторонником Советской власти, уничтожения эксплуатации, отмирания классов. Но власти не чиновничье-бюрократической, а такой, которая стремится к самоуправлению трудящихся и на этой основе – стремится к отмиранию государства. Пролетариату нужно не всякое государство, а отмирающее государство!

   Цель настоящих заметок состоит в том, чтобы показать читателю, что именно бюрократия более всех заинтересована в сохранении самой себя и своих привилегий, в увековечивании государства (особенно под видом общенародного!).

  И если лет через тридцать или пятьдесят в какой-либо стране (или группе стран) произойдёт пролетарская революция, установится Советская власть, а развитие пойдёт по образцу социализма 1936 г., т.е. социализма бюрократического, – то такой «социализм» неизбежно рухнет: бюрократия в очередной раз оттеснит трудящиеся массы на задворки, а сама превратится в новых господ.

 

Богдан Грицкив, 7 сентября 2013 г.